«« Перейти в раздел "Пресса"

ИЗ КОНУРЫ ОБЗОР НЕВАЖНЫЙ

Поначалу спектакль по пьесе Михаила Старицкого «За двумя зайцами» в режиссуре Игоря Черкашина развивается как эксцентрическая комедия. Цирюльник Свирид Голохвостый выскакивает на сцену, как черт из коробочки. Победительная улыбочка, демонстративная уверенность, подчеркнутое «галантерейное» обращение с женским полом. Короче, при полном пардоне. С полувзгляда видно, что прохвост. И костюм его с намеком: фрачные фалды похожи на стрекозиные крылья. Но в странном помрачении мало кто из местного населения замечает бьющие в глаза наклонности Голохвостого. Разве что парубки-насмешники да строгая и серьезная Галя (Мария Третьякова), сердце которой уже занято. Да и вообще он ей даром не нужен. Свирид в исполнении Юрия Сопова, верткий, легкомысленный, безответственный, с комплексом полноценности (как же – умеет «соблюсти свой тип»!), вписан в красочную среду, воссозданную Юрием же Соповым, поскольку он главный художник Новошахтинского драматического театра. Всё в этой среде избыточно, как и в фигуре опасно заигравшегося претендента на богатство. «Хорошенький дом Серко» уж мещанский так мещанский: деревянную выгородку ограничивает маленькая баллюстрадка, которую подпирают львы с высокомерными мордами. В той же щедрой симметрии являют хозяйское изобилие вазы, с верхом наполненные фруктами, а плоскую крышу венчают две толстомясые русалки, сильно смахивающие на пару окороков. Ясно, что это всё по вкусу серковой дочки Прони изваяно. Лавка папаши Прокопа поскромнее: такие же деревянные воротца перепоясаны связками баранок, а хата Секлиты Лымарихи украшена луковыми косицами и соломой крыта. Над благолепием Прониного обиталища зависает огромный венок с длинными, до пола, полотнищами фаты – идея фикс девицы давно на выданье. Когда мечта оказывается совсем близко, Проня оборачивает себя в эти легкие белые одежды, которые тянутся вверх, точно к бесконечному блаженству. Сидела, сидела, так зато и высидела…

Сквозь нелепые притязания смешной Прони на особое положение, на более высокую жердочку пробивается вполне законная лирическая нота, потому что право на счастье имеют все: умные и недалекие, красивые и так себе, добрые и не очень… И так естественно, что переживают за дочку Прокоп со своей жинкой Явдокией. Это бесхитростная пара, симпатичные люди, чуть ли не по-младенчески наивные. Такими их играют Олеся Черкашина и Валерий Клевцов. Серки не очень понимают свою дочку, свихнувшуюся на почве стремительно обретенной образованности, но ради ее счастья готовы пострадать, лишь бы соответствовать ее невиданным запросам. Непреклонной, хваткой, языкатой Секлите не больно нравится хлыщ Голохвостый, но его всё равно надо заарканить, раз он крутится возле ее Гали. Замуж-то дочку выдать – святое дело. Оксана Второва создает на сцене фигуру исключительно правдивую и по-театральному яркую: в голове у бабы Лымарихи все понятия о жизненном порядке уложены раз и навсегда и имеют один смысл – буквальный. Она за них готова насмерть стоять, и ничем, кроме как болезнью, ей не может показаться оголтелая страсть племянницы Прони организовать жизнь по-благородному, с шиком. Секлита – по характеру полная противоположность своей сестре Явдокии и ее чоловику, но роднит их естественность поведения, прямодушие. Никакой задней мысли. Что на уме, то и на языке. Рядом с этими натуральными людьми Проня и Свирид смотрятся инородными существами, которые изо всех сил стараются казаться тем, чем на самом деле не являются. И это вполне драматичная ситуация, поскольку ничем хорошим закончиться не может. Жизнь непременно подставит подножку, изобличив и больно наказав. Время от времени из кулис выезжает плохонькая конура с покосившимся заборчиком и рисованными ножницами поверху (счастливо найденный режиссером образ!). Это сниженный вариант голохвостовской цирюльни. Конура, словно живое существо, пытается пристроиться к своему прежнему хозяину, безгласно, но настырно напоминая ему, кто он и откуда. А он ногой пытается затолкать назад непрошеного свидетеля своей никчемности. Однако ж та конура, многолетнее прибежище Свирида – хоть и постыдное, но привычное, и, умостившись туда, он именно здесь, в некоем подобии родных стен, подводит итог своего предприятия: и Проня фортунит, аж пищит, и Серки не знают, где его посадить, и ростовщика Иоську не только уломал, но и ободрал… Фрачная пара заказана, цепочка куплена. В общем, завтра венчание… Сидит Голохвостый в этом тесном ящике, как Диоген в бочке, но, не в пример тому, кайфа тут не испытывает. Его монолог – прощание с бедностью; только руку протяни – и счастье в кармане. Да просчитался Свирид; может, из конуры обзор неважный был... В отечественной комедии, в том числе и в водевиле, в какой-то момент возникает серьезный мотив, и зрительский смех затихает. А то и труп оказывается в финале пьесы веселого жанра. Однако И.Черкашин, потянув за эту ниточку, вывел историю мошенника Голохвостого к полнокровной драме. Проня замахивается на обманщика, который еще пять минут назад был ее женихом, но рука, занесенная для оплеухи, неожиданно гладит его – то ли в жалости, то ли в прощении. Поспешные объяснения посрамленного цирюльника насчет идеи жениться на страхолюдке звучат по меньшей мере странно, потому что Проня Олеси Агрызковой, стоящая тут же в красивом подвенечном наряде, определенно хороша. Да и прежде не была она ни погана, ни носата, а тут и вовсе произошла с ней поразительная метаморфоза: из примитивной, взбалмошной мещанки она превратилась в неглупое, страдающее существо. Задолго до решающей минуты она спрашивала Свирида совсем с другими интонациями, без нелепой рисовки и притворства, с тревогой и опаской: «А вы меня не обманете, любите ли?» Когда одетые для венчания жених с невестой молча стоят рядом, перед ними разворачивают прозрачное покрывало, медленно поднимая вверх, пока обе фигуры полностью не оказываются за этой кисеей. Сцена исполнена особого значения, точно речь идет о браках того разряда, что совершаются на небесах. Либо всё это вымечтанный Проней волнующий ритуал, начало новой жизни. В любом случае для серьезного жанрового переключения, как мне представляется, всё же материал пьесы не дает оснований. А вот параллели с нынешними жизненными сюжетами возникают естественным путем. Разве что не молодые люди устремляются на ловлю счастья и чинов, а по большей части барышни из глубинки тянутся в столицу покорять олигархов. Иным и до загса удается дойти, а вскоре с телеэкрана разведенные супруги поливают друг друга на потеху стране. Сначала были при полном пардоне, теперь – при полном позоре. Зато при деньгах. Век назад-то брачных договоров не было, а наше время внесло такие надежные коррективы в типовую ситуацию.

Людмила Фрейдлин,

член Союза журналистов России и Союза театральных деятелей России

Фото автора