«« Перейти в раздел "Пресса"

Александра ЛАВРОВА

«Страстной бульвар 10» № 8-88 за апрель 2006 года

Итоговый фестиваль сезона «Декада Донского театра» проводится в Ростовской области каждый раз в новом городе. Это дает возможность зрителям посмотреть лучшие работы театров городов – соседей. Правда по разным причинам не все номинированные спектакли смогли нынче приехать в Новочеркасск – три из них были сыграны на собственных площадках в Ростове и Новошахтинске. Жаль, что не все спектакли привлекли новочеркасскую публику – может быть, организаторам нужно искать новые маркетинговые ходы, чтобы зрители стремились получить предназначенный им подарок, действительно щедрый. Редкая область может похвастаться такими интересными и разными театрами не только в региональной столице, но и в небольших городах. В самой основе этого фестиваля, который проводиться аж в шестнадцатый раз, лежит некое противоречие: экспертного отбора нет, и афиша формируется руководителями театров, которые определяют лучшие постановки по своему усмотрению. Естественно у всех свои обстоятельства и критерии, кто-то выдвигает серьезные работы, а кто-то ориентируется, прежде всего, на зрительский вкус и кассу. При этом существует конкурс – местные и приглашенные из Москвы критики называют лауреатов. В этом году «разномастность», «разноуровневость» номинантов и отсутствие явных лидеров вынудили жюри пойти на компромисс и отказаться от традиционных формулировок. Премии были вручены не лучшим спектаклям, не за какой-то совершенный результат, а за интересный поиск. Впрочем, общее впечатление от театров Ростовской области осталось яркое. В каждом интересные профессиональные актеры, каждый работает с «горячим» южным градусом – доброжелательно, открыто, темпераментно.

Хозяева фестивальной площадки – Казачий драматический театр (Донской театр драмы и комедии им. В.Ф. Комиссаржевской) – открыл программу спектаклем «Семь казачьих распевов » по прозе М. Шолохова (пьеса Василия Пучеглазова, постановка и сценография художественного руководителя театра Леонида Шатохина).

Спектакль для театра, который ставит своей целью возрождение казачьей культуры, можно сказать программный. Пьеса создавалась драматургом, который не впервые работает с этим театром, знает его возможности, конкретных исполнителей. Сделанный с размахом, «многонаселенный», спектакль демонстрирует возможности труппы, одушевлен благородной задачей. Это необычная, яркая, профессиональная работа.

Драматургическая основа – «Донские рассказы», эпизоды из «Тихого Дона» и казачьи песни. Композиция не воспроизводит шолоховские сюжеты полностью, а сплетает взятые из разных произведений линии и с помощью песен создает новые новеллы, не случайно названные «распевами» - спектакль в целом строиться именно как музыкальное произведение. Повествование начинается «из-за кадра» - с картины прекрасной вольной жизни и любви, продолжается сборами казаков в поход и детально живописует ужасы гражданской войны. Через все микросюжеты проходит мысль о том, как общинность сознания казаков, обусловленная всем укладом их жизни, трагически рушится во время чудовищной братоубийственной распри. Главной, сквозной темой становится любовь – не только любовь казака – воина-земледельца – к родному хутору, к родной земле, не только любовь мужчины и женщины (композиционные «опоры» спектакля – три встречи Григория и Аксиньи), но главное – любовь к ребенку, страдающему из-за войны более всех, любовь, которая просыпается в ожесточенных душах и пробуждает в них с воспоминаниями о мирной жизни все самое доброе, милосердное, человечное.

Для Шолохова всегда важен образ не только ребенка, но и жеребенка, - это и символ естества, природы, и бытовая достоверность, ведь вся жизнь казаков связана с лошадьми. В спектакле благословенных «детей и зверей» светло, непосредственно, очень трогательно играет одна и та же молодая актриса – Виктория Цех. Ее великолепная работа во многом определяет удачу спектакля. Рядом с ее хрупкими и непосредственными героями, беззащитными, не ведающими зла, но уже постигающими страдание и смерть, в мужчинах просыпается желание стать защитниками, тоска по порушенной мирной жизни и вера в то, что жизнь ребенка-жеребенка не должна прерваться. Ради этого они готовы пожертвовать собой, но сама гибель их несет просветление. (Символична сцена переправы, когда враги, находящиеся в разных концах сцены, по диагонали, кричат жеребенку: «Скачи!» - на миг забывая о непримиримой вражде.)

Хотя театр назвал свой спектакль «романтической трагедией», по сути создано произведение эпическое, в котором абсолютно точно дается преодоление трагедии – недаром в финале, после гибели Аксиньи (Елена Климанова, играющая также кобылу-мать), Григорий (Игорь Лебедев) встречает и обнимает сына, возвращаясь к возможности жить, звучит казачья песня, жизнь продолжается.

Все актеры новочеркасского театра прекрасно двигаются и поют, очень органично используют южный говор. В исполнении казачьих песен театром найдено верное соотношение аутентичности и сценичности. В спектакле звучат редкие песни, найденные и записанные театром, которые многие зрители, даже выросшие на Дону, слышат впервые. Когда, расставаясь с Аксиньей после второй безрадостной встречи, Григорий остается один в центре пустой сцены, он затягивает песню «Головушка» и начинает медленный страшный танец, кружа на месте, с опущенной вниз шашкой, неловко подворачивая стопы, будто бы пошатываясь, припадая то в одну, то в другую сторону. В каждом его движении – безнадежность, постепенно переходящая в жажду саморазрушения и разрушения. К танцу героя присоединяются все новые и новые казаки – песня и танец ширятся, и возникает физическое ощущение цепной реакции и отчаяния и убийства, на сцене создается зримое воплощение логики войны.

Но и широко известные казачьи «хиты», например, «Черный ворон», в контексте спектакля преображаются – их исполняют по-новому, и в них находишь новые смыслы. Работает соотношение этнографии и театральности в костюмах и реквизите. Чего стоят хотя бы чирики – ботинки из тонкой кожи без подошвы, специально сшитые для спектакля по «настоящему» казачьему образцу. Режиссер по пластике Е.Стурова (Санкт-Петербург) и балетмейстер И.Вакула замечательно разработали многие сцены, причем не только динамичные, но и «скульптурные», помогли актерам найти характерную пластику, вплели танцы в ткань целого. Песни танцы порой более смыслообразующи, чем сам текст, в них больше Шолохова, переведенного на театральный язык, чем в слишком больших описательных фрагментах прозы, которыми, к сожалению, злоупотребили драматург и режиссер и которые иногда произносятся актерами недостаточно наполнено, превращаются в монотонный звуковой фон, замедляют действие. Не всегда удалось найти драматургию прозы, диалогичность мысли, придумать для актеров систему переходов от авторской речи к речи персонажей, мотивацию передачи речи друг другу, подкрепить текст визуальными образами. Если это сделано, сцена мгновенно оживает: например когда казачки выносят своим мужьям, собирающимся в поход, оружие, шинели, сапоги, и на глазах зрителей крестьяне, только что мирно косившие траву превращаются в воинов, а женщины, только что скошенную траву подбиравшие – в «соломенных вдов». Может быть, спектакль выиграл бы, если бы авторского текста было бы меньше, а какие-то важные по смыслу моменты давались фонограммой. Впрочем, фонограмма музыки выполнена технически несовершенно, ее слишком много и иногда возникает ощущение избыточности звукового ряда. Живое пение сильнее записанной музыки и не требует такой громкой и частой «поддержки». Актеры, прекрасно существуя в музыкальной и пластической стихии спектакля, иногда сбиваются в диалогах на опереточный тон.

И все же, несмотря на неровность спектакля, он оказывает очень сильное воздействие, некоторые мизансцены при жизненной правдивости становятся возвышенно символическими, многие сцены заставляют зрителей пережить трагедию казачества не как далекое историческое событие, но как глубоко личную потерю.

В «Семи казачьих распевах» возникает целостный образ казаков, но у каждого свое, неповторимое лицо. Трагические истории отцов и детей, оказавшихся врагами (Данилушка – Евгений Климанов и его отец – Александр Иванков; Николай – Сергей Тоцкий и его отец Леонид Шатохин), сыграна каждая со своими конкретными деталями, но одинаково выразительно и страшно. Просветленно трагично играет героя спасающего жеребенка на переправе, Александр Коняхин. Сумели прожить в спектакле целую жизнь и актеры, играющие небольшие, даже эпизодические роли – жадный по жизни Вахмистр – Вячеслав Лозицкий, невеста, которая прощается с любимым, - Оксана Семенюк.

В этом хоре нет статистов, в этом ансамбле все значимы, в этом спектакле действительно прозвучал шолоховский голос. Поэтому жюри наградило театр дипломом лауреата «За оригинальность интерпретации М.Шолохова» и отметило любовный дуэт Аксиньи и Григория – Елены Климановой и Игоря Лебедева, сумевших сыграть в трех небольших сценах историю любви с ее потерями, обретениями, гибелью и преодолением смерти.

Таганрогский драматический театр им. А.П.Чехова вместо заявленных в программу «Донской декады» «Белых флагов» Н.Думбадзе привез комедию положений «Играем в дружную семью, или гарнир по-французски» М.Камолетти в постановке Владимира Голуба. К достоинствам этой режиссерски грамотной постановки можно отнести остроумную и эффектную декорацию Александра Дубровина, элегантные костюмы. Недостаток у отдельных исполнителей французской раскованности, южнорусский «акцент» и прочие типичные для постановок западной кассовой драматургии огрехи с лихвой «окупили» действительно смешные Сюзетта – Ольга Билинская (премия за «Комедийный блеск»), живая, органичная, ни разу не «выпавшая» из придуманного рисунка роли, почти гротескового, ни разу не переступившая грань правдоподобия и оправдавшая рискованные перехлесты, предложенные ей режиссером, и ее незадачливый, но плутоватый муж-байкер – Андрей Семенов. Впрочем, по-своему интересны были и потасканный донжуан Роббер – Сергей Герт, и манерная Сюзанна – Татьяна Шабалдас, и лицемерная Жаклин – Наталья Башлыкова. В общем, эта комедия показала, что труппа в таганрогском театре вполне дееспособная, было бы интересно посмотреть ее в других постановках.

Драматический театр города Шахты «Пласт» показал не очень жанрово внятную «почти реальную историю» «Жил был художник» по пьесе А.Винокурова «Оулд и садо-мазо». Вполне профессионально «надстроив» драматургическую основу, которая вызывает много вопросов, режиссер А.Сергеев сочинил свою, небанальную история про дьявольское искушение, которому подвергается всякий художник, и про силу любви, но не сумел до конца выстроить логику своего высказывания и, похоже, не слишком «затратился» на работу с актерами. А жаль. Андрей Марков вполне мог бы сыграть своего Федю не так однообразно, если бы разглядел в нем, не только неумного недотепу, но несостоявшийся талант – художника и, видимо, некогда легкого, веселого человека. Тогда его было бы за что любить измученной пьянством мужа и безденежьем жене – Инне Мачитадзе. Комедийные моменты, завязанные с этой парой, безнадежно устремляются к пошлости, отношения их никак внутренне не развиваются – и в горе, и в ненадежной удаче, и в страхе они ведут себя почти одинаково.

Интересно получился «инфернальный» треугольник – доморощенный бизнесмен Вася, его любовница Эллина и жена Настя. Собственно именно Вася стал главным героем спектакля. Николай Фомин играет его маленьким демоном – искусителем, духовным вампиром, который растет, набираясь сил по мере того как Федя выполняет его заказ, создавая вместо безвкусных бытовых картинок, которые никто не покупает на местном Арбате, кровавые злобные полотна. Вначале внешне забавно напоминающий уменьшенного «в масштабе» карикатурного Тарантино (и ростом меньше, и «демонизм» мелковат, но жесты, мимика, манера говорить портретно схожи), Вася постепенно открывается как несостоявшийся художник, интеллигент, изгоняющий свою интеллигентность, болезненно рефлексирующий по поводу своей ординарности, сознательно выбравший хамство и зло. Молодому актеру жюри фестиваля с удовольствием вручило диплом с шутливой формулировкой «Шахтинскому Дориану Грею». Именно за душу Васи борются силы добра и зла, представленные Черной и Белой дамами. Эллина – Елена Бобылева играет не просто женщину-вамп, но тоже заблудшую душу – иногда она предстает совсем иным существом, любопытным и непосредственным, заигравшимся в «черные» игры и испуганным. Настя Галины Козаренко полна достоинства и света. Спектакль интересен пластически (сцендвижение – Федор Наретя), выразительны и хорошо сшиты точно характеризующие героев костюмы, удачно придумана двухэтажная декорация, но чудовищны картины Феди (художник Зураб Мачитадзе). Причем, не понятно сделано ли это специально и режиссер хотел показать Федю абсолютной бездарью или просто «так вышло». В результате несостыковок и недоведенности история обедняется. Не хватает спектаклю в целом и иронии, которая здесь прямо таки необходима.

Новошахтинский муниципальный драматический театр, получивший статус профессионального всего три года назад, покорил энтузиазмом, талантом, молодостью, живой студийностью. Многие актеры этого театра пока не имеют театрального образования, но их работы отличают культура, ум, свежесть, понимание непростых задач, поставленных режиссером. «День без даты» - поистине сюрприз фестиваля, фантасмагория, созданная по произведениям Н.В.Гоголя Игорем Древалевым (Москва), который сплел фрагменты «Мертвых душ», повестей, публицистики в единый рассказ о мытарствах души молодого чиновника – нигилиста и безбожника, который, разбирая бумаги покойного писателя, оказался буквально втянут в мир его произведений и против воли вынужден был играть роли его героев (Михаил Сопов). Получился эксклюзивный авторский спектакль, сложный и одухотворенный, пронизанный духом карнавальной игры и серьезнейшими раздумьями, увлекательный и эмоциональный, с изумительной музыкой, специально написанной И.Древалевым, с продуманной до мелочи звуковой партитурой, с аскетичной и фантазийной декорацией Юрия Сопова, с художественно выполненными программками – края каждой обжигали вручную, доказывая, что рукописи не горят… Не всегда молодые артисты были в равной степени органичны, но «День без даты» буквально «начинен» актерскими удачами. Это и девочка Панночка, вовсе не ведьма, а напротив поводырь главного героя на пути к прозрению, принимающая на себя грехи героя (Александра Русая). И сыгранные Сергеем Недилько Башмачкин, трогательный божий человек, духовный странник, и его антипод – зловещий «мертвый» Плюшкин, наряженный в парчу и мишуру, без лица, без души, играющий абстракциями, как Кай, плененный Снежной королевой. И заводной феерический клоун Ноздрев – Алексей Кривенко, который входит в смертельный штопор удалых кульбитов. Артист замечательно тонко умеет «выпрыгнуть» из образа своего бешеного героя и, отстранившись, посмотреть на него со стороны.… Это и жутковатый философ Собакевич, с отблеском адского огня на лице и в глазах («А вы и душами торгуете?») – Григорий Иванов. Олеся Агрызкова сыграла пять разных ролей и создала пять совершенно разных образов – эпизодических, но запоминающихся Петуха и Девицу, ярко комедийную Бабу, даже молча участвующую в диалоге травящих байки парубков в «Вие», буквально притягивающую к себе внимание зрителей, забавно семенящего портного Петровича, напоминающего заводную игрушку и Коробочку… Коробочка у режиссера и актрисы – Хозяйка гиблого места, откуда нет дороги, в устах которой бессмысленные абсурдные слова приобретают оттенок мистического прозрения. Жизнерадостная, румяная, молодая Олеся Агрызкова вдруг на глазах стареет, тяжелеет, начинает приволакивать ногу, глаза ее будто бы тускнеют, уставившись в неведомую даль, а может быть в пустоту. Как безразличная Судьба, она наматывает нить человеческой жизни, улавливает героя, привлекает, путает. А то вдруг отрешённо, смиренно и вместе с тем горделиво вскидывает голову – как Богородица с иконы.

«День без даты» получил три диплома: «Счастливый альянс» - театру и режиссёру; «Путь души» - Михаилу Сопову за труднейшую роль Чиновника, который пришёл к Богу, примерив на себя судьбы Хомы Брута, Чичикова, да и самого Николая Васильевича, и «Достоверная многоликость» - Олесе Агрызковой.

Удивительно, что в нетеатральном молодом городе Новошахтинске, социально неблагополучном (закрытые шахты, безработица) любящая театр семья (во главе со Светланой Соповой – художественным руководителем театра) сумела по меткому выражению Ростовского критика Людмилы Фрейдлин, семейное дело сделать делом города. Ими движет героическая воля к культуре, и город отвечает им любовью – то, как внимательно, напряжённо, сочувственно смотрел переполненный зал «День без даты», просто чудо какое-то.

Спектакли представил на фестивале и каждый из театров Ростова. «Жеребёнок» по пьесе Е.Виноградова, поставленный А.Кратом в кукольном театре к столетию М.Шолохова, - это вовсе не «жизнеутверждающая трагедия», как сказано в программке, а скорее трогательная сказка, в которой мальчик сирота и жеребёнок понимают друг друга, разговаривают на одном языке. В спектакле интересно сочетаются живой план и куклы, очень интересна и изобретательна сценография (художник И.Лутус стал лауреатом фестиваля). К сожалению, пьесу трудно назвать адекватной рассказу М.Шолохова не только из-за сказочных вольностей. Жанровая неопределённость, непродуманность многих деталей, а главное- отсутствие чёткого адресата не позволили полностью воплотиться очень любопытному замыслу. Ростовский государственный музыкальный театр давал «Ромео и Джульетту» С.Прокофьева в хореографии Алексея Фадеечева при переполненном и восторженном зале. Профессионально звучащий оркестр под управлением дирижёра Алексея Шакуро, традиционные исторически-условные, подробные декорации Вячеслава Окунева, дивной красоты костюмы Натальи Земалиндиновой, молодая профессиональная труппа, в которой изумительно юные солисты, геометрически чисто работающий кордебалет и выразительный миманс в равной степени покоряют увлечённостью, чёткостью и мастерством… Благородная программка, выполненная со вкусом и умом, от цветовой гаммы которой ликует глаз, а от прикосновения удовольствие получают пальцы. Здесь нет непродуманных мелочей, на сцене и в зале, общий праздник искусства. Понятная и внятная история любви без каких-либо современных наворотов, вызывает прямо-таки слёзы удовольствия. Музыкальный театр существовал как любимая ростовчанами оперетта и лишь в последние шесть начал обращаться к опере и балету, продолжая, впрочем, ставить и музыкальные комедии. Сочетание прошлого опыта и обаяния начала придаёт его постановкам особую прелесть. Здесь Джульетта- Елизавета Мислер прелестна, легка и грациозна, а Ромео – Олег Сальцев – совсем ребёнок, с ясным лицом и помыслами, голова его идёт кругом от невероятного счастья, в которое невозможно поверить. Здесь Меркуцио – Константин Ушаков буквально взлетает в воздух в сильном прыжке с не сходящей с открытого лица улыбкой, полный отваги жизни, и умирает, дуря и играя, изумляясь смерти. Здесь простоволосые женщины познают науку расставанья – кротко унося тело Меркуцио на поднятых руках и неистовствуя над Тибальтом (Альберт Загретдинов), который тоже не хотел ни умирать, ни убивать…

Названия премий, присуждённых жюри танцорам, можно отнести и ко всему спектаклю: «Юность и отвага» - К.Ушакову – Меркуцио; «Отвага любви» - Е.Мислер и О.Сальцеву за редкостное умение любить на сцене. И театру – диплом за культуру постановки.

Ростовский академический театр драмы им. М.Горького своим «Квартетом» Р.Харвуда, тоже сумел угодить и публике, и критикам. Задуманная Кириллом Серебренниковым, которого в Ростове-на-Дону по-прежнему считают своим, история оперных певцов, живущих в доме для престарелых и решивших исполнить некогда объединивший их знаменитый квартет из «Риголетто», была поставлена в результате главным режиссёром театра Николаем Сорокиным. Благородные, тонные декорации, соединяющие былой шик, респектабельность и следы разрушения, впрочем, выполнил верный соавтор Серебренникова Николай Симонов: потёртые панели красного дерева, кресла в красных чехлах, высокие окна, со следами несмытой после ремонта побелки, белые больничные двери в кулисах.

Квартет мастеров поистине стал на фестивале мастер-классом для молодых. Народные артисты Михаил Бушнов, Игорь Богодух, Тамара Яблокова и Татьяна Шкрабак работают безукоризненно – прекрасная речь и пластика, психологически точная проработка характеров и взаимоотношений, абсолютное внимание не только к каждому слову партнёра – к малейшему движению, дыханию. Каждый артист создал яркую личность со своими человеческими склонностями и причудами. Но когда речь идёт об искусстве, в этих трогательных, даже чем-то смешных старых людях, жизнь которых, в общем-то, в прошлом, да и, по большому счёту, она не слишком удалась, возникает святое единение. Актёрам, кажется, легко удаётся сыграть то, чего, наверное, нельзя сыграть, если им не обладаешь – талант.

И человек-вулкан Уил И.Богодуха, продолжающий, пусть умозрительно, вожделеть молоденьких медсестёр, и Сиси Т.Яблоковой, уже отчасти живущая в несуществующем мире, потерянная, страшащаяся потери памяти и прячущаяся в музыке – вечно сидит в наушниках, и сурово эксцентричная, элегантная, трезво оценивающая ситуацию Джин Т.Шкрабак, и сухой педант, легко взвивающийся, как подросток, Рэджи М. Бушнова – навсегда причастны высшим тайнам блаженства, служению. Актёры отыгрывают нюансы старения и отношения своих героев к старости, занимаются довыяснением запутанных личных отношений, ссорятся, мирятся. Постепенно их страх казаться беспомощными, вызывать жалость, сменяется поистине настоящей, подлинной добротой и жалостью друг к другу. Фактически они в плену у довольно безличного персонала, в плену у надвигающейся немощи. Но пусть они не смогут спеть, как в молодости, и сознают это, отказ от выступления на концерте – не капитуляция, а победа. Жизнь в искусстве не может быть прошлым. По мере того, как они готовятся выйти на сцену, чтобы молча слушать вместе с залом запись квартета, сделавшего их звёздами, лица их преображаются. Они побеждают хаос и энтропию старости, может быть, даже смерти. Потому что перед их глазами тот мир, в котором они навечно вместе, навечно молодые и прекрасные. Потому что жизнь коротка, а искусство вечно.

Премия за актёрский ансамбль, которая иногда воспринимается как «утешительная», присуждённая «Квартету» будто бы снова обрела свой высокий смысл.

Ростовский молодёжный театр на Свободе пленил заколдованным яблоневым садом. Последняя режиссёрская работа Владимира Чигишева – постановка А.Н.Островского «Правда - хорошо, а счастье лучше».

Реалистично рассказанная житейская история тут только на первый взгляд очень проста. Художник Вадим Махницкий заковал её в ажурные кружева модерна: яблоневый сад, как решётки питерских садов, металлический, чёрный. Воздушные голые ветви, чёрные яблоки, как пушистые ядра, только блестят отполированной жестокой красотой. Фонтан с амуром льёт бесконечную воду - в его струях моют яблоки настоящие, наливные. И герои этого зачарованного сада тоже одеты в броню своих убеждений. Купчиха Мавра Тарасовна – Ольга Щелокова – заковала своё сердце, сухо, жёстко роняет «миленькая», кривит тонкие губы. Её непутёвый сын Амос Панфилыч – заслуженный артист России Николай Ханжаров, напоминающий порхающего Раздватриса, от таких радостей готов день и ночь срывать цветы удовольствия в каком-нибудь другом саду, пусть попроще, но живом. Бабушкина внучка Поликсена – Юлия Кобец – на распутье. И топнуть, и прикрикнуть может, скорее не капризно, а тоже жестко. Но, как настоящие яблочки, которые играя, запихивает себе на грудь ( а платье-то, хоть и в рюшках, металлическим атласом сверкает!), готова расцвести навстречу любви, тянет к Платону Зыбкину губы – а он впивается зубами в яблочную свежесть. Платоша – Роман Меринов бубнит себе под нос про правду – как стихи читает, как птица божия заливается, наивный и неожиданно лукавый. А ведь знает, чего хочет и как этого добиться! И счастье взять и дать, и правду не предать. Такое только в сказке возможно – со счастливым концом. Где пьяница с лихими усами, «названный отец» Платоши, уже хлебнувший лиха и сделавший свой выбор в пользу свободы – и от правды, и от счастья – Сила Ерофеич Грознов – заслуженный артист России Владимир Воробьёв – растопит- таки железное сердце дамы своей юности. И всё будет хорошо. Ещё и потому, что в этом саду живёт ехидная и весёлая домовиха – крошечное такое, юркое и очень доброе существо, которое со всеми, большими и малыми, нянькается – нянька Филицата – Раиса Пащенко. Ей достался диплом «Прекрасная няня». Роману Меринову – честное слово, не видела таких обаятельных, убедительных, достойных счастья Платонов! – «Обаяние правды и счастья». Ну и Грознову с Барабошиной старшей – в. Воробьёву и О.Щелоковой – ещё один «Любовный дуэт». Не всё же молодым за любовь получать!

Весенняя донская страна любовь. Обманная. Странная. Но настоящая. Из прошлых времён сохранившееся, может быть, казённое название «Декада донского театра». Но настоящий Донской театр.