«« Перейти в раздел "Пресса"

ТЕ, КТО НЕ ПОХОЖ НА НАС
Вечный «Маугли» («Книга джунглей» Р.Киплинга) обрел свою сценическую жизнь и в Новошахтинске. Ксения Торская поставила романтическую драму, выступив и как инсценировщик, и как хореограф. Для нее важно было создать «коллективный портрет» обитателей джунглей. По веревкам, спускающимся с колосников (так представил на сцене густые темные заросли художник Юрий Сопов), переплетаются, сталкиваются и отталкиваются волки, тигр, пантера, кобра... Звериный клубок, по-змеиному шипящий. В лесных сумерках их еще невозможно различить. Их роднит внешняя похожесть, однородная пластика: растопыренная пятерня – когтистая лапа, угрожающе выгнутые спины, стойка зверя, готового к прыжку или защите.
Появление человеческого детеныша (Константин Ленденев) раскалывает привычный хищный мир с жестокой, от века известной, узаконенной расстановкой сил. Такую, сразу обеспечивающую зрительское напряжение завязку предлагает режиссер. Не в пример «Щелкунчику», здесь все персонажи индивидуализированы.
По законам психологического театра играют Наталья Маслова и Сергей Недилько (волки-родители). Гротескный образ Табаки создает Ольга Сопова. И остальные персонажи не теряются в общей массе. Есть возможность у Юрия Сопова, при отсутствии внушительного вида (с каким мы традиционно связываем фигуру вожака) иными средствами выразить угасание мощи старого волка и сыграть драму дряхления. Это при условии разработки образа принципиально другого, берущего недюжинной внутренней силой. Требует внятного режиссерского решения же и сцена «Акела промахнулся», чтобы мы могли почувствовать глубину этой драмы.
Строго говоря, в труппе на сегодняшний день и нет артиста на подобную роль. Но скорее, мне кажется, стоило бы попробовать на нее Михаила Сопова, (кстати, Михаил Сопов написал к спектаклю музыку, в которой звучат и тревога, и таинственность. Музыка типично «атмосферная», эмоционально сопровождающая историю).
Простая и очень важная мысль о том, что свой-чужой – нелинейное понятие, обрела бы в спектакле иную высоту, если бы Ксения Торская определеннее разработала движение характера Маугли, пробуждение в нем человеческого. Артист определенно к этому готов, будучи и точным в пластике, и психологически оправдывая отношения своего героя с лесным зверьем.
Слезы, которые его смущают; сезон любви в джунглях, который обидным образом не имеет к нему касательства; желание остаться в знакомом, родном мире в то время, как самые близкие ему существа настоятельно советуют уйти к людям – всё это не прописано режиссерски, прежде всего, а значит – не освоено и актером. Ведь Маугли в финале идет не к людям, а по существу – куда глаза глядят, не понимая, что с ним происходит, теряя уверенность и веру. Он в смятении, в страхе перед непознанным. Он знает, что имя ему – человек, но далекий мир ему подобных – для него чужой, а свой – здесь, в джунглях.
Всё это мы додумываем, но не видим воплощенным. Произойди это – и зрительское соучастие в рассказанной со сцены истории было бы во много раз сильнее. И главный посыл залу вспыхнул бы ярче: свой – не обязательно тот, кто выглядит, как ты, а тот – кто с тобой одной крови, одних понятий о жизни, одних устремлений.
Людмила Фрейдлин,
театральный критик, журналист, автор книг о Донском театре